Мы подружились еще в 1958 году. Вот как пишет об этом сам Фаддеев: «Что же касается конференций, мне очень повезло, так как в конце 50-х годов был рас­цвет функционального анализа и каждый год проводились большие всесоюзные со­вещания - в Москве, Одессе, Харькове. Для меня участие в них было прекрасной возможностью поучиться у старших и познакомиться со сверстниками. Как уже го­ворилось, в Одессе я впервые встретился с В. П. Масловым, с которым меня с тех пор связывает дружба и взаимная поддержка»¹.

Мы оба корнями уходили в Санкт-Петербург (я - по материнской линии и по линии отчима). И он и я кончали физический факультет и были математиками, специализирующимися в области функционального анализа, связанного с квантовой теорией. Оба увлекались искусством - он музыкой, я - поэзией. Оба занимались академической греблей. Он был загребной, я - баковый. Он впереди, вся коменда видит его спину, я - баковый - последний, "король баланса." За его широкой спиной потом шла целая армия. Он говорил: «Работать надо много. Моя жена жалуется, что устала смотерть в мою спину. Я все работы пишу на черновиках от руки, потом переношу в тетрадь.»

Я перебираю его письма. И в первый раз ощущаю: "Что написано пером - не вырубишь топором." Например, что я люблю его почерк, он, оказывается, отражает его характер. Специалисты по почеркам правы. Красивые формулы, написанные красивым почерком, - это такая прелесть. Мне этого не дано.

Я первый, кто увидел уже в его первых работах его талант - создавать краси­вую математическую канву и вкладывать в нее физическое содержание. Главное - исключительная математическая красота и изящество. Он всегда возражал мне, ко­гда я говорил о его замечательной физической интуиции, - настаивал, что для него главное - красота математической структуры.

Однажды (в 1967 г.) Фаддеев приехал ко мне в Москву и рассказал о своей еще неопубликованной работе, совместной с Виктором Поповым. Он рассказывал с во­одушевлением, которым заразил и меня. Математическая красота этой работы была неописуемой. А ее физическая подоплека была настолько виртуальной, что впослед­ствии явление, открытое авторами, стали называть "духами Фаддеева-Попова". Эти "духи" витали у меня в квартире и после отъезда Фаддеева утром следующего дня, и я все больше убеждался, что такая красота не может быть случайной. Рассказывая мне ночью свою работу с Поповым, он говорил, что теория Янга-Миллса должна быть связана с новыми частицами. Я живой (еще пока) свидетель этому.

Идеи этой работы привели в результате к Нобелевской премии за прояснение квантовой структуры электрослабых взаимодействий, присужденной в 1999 году. [Л. Д. Фаддеев, "30 лет в математической физике," Труды МИАН СССР, 176, 4-29 (1987).]

Однако премия была присуждена двум голландским физикам, а имя Фаддеева, к удивлению всего физического мира, не попало в число имен награжденных под тем предлогом, что Попов к этому моменту скончался. Физики недоумевали и спраши­вали, почему фамилия Фаддеева была исключена из исходного списка номинантов.

Как известно, Катон, когда его спросили, почему ему при жизни не поставили памятник, ответил: "именно для того, чтобы люди спрашивали, почему Катону не поставили памятник , а не спрашивали, почему Катону поставили памятник".

В наше время не принято при жизни ни ставить памятники, ни учреждать па­мятные медали. В этом смысле Планк и Фаддеев являются исключением: в их честь учредили медали при их жизни.

Школа Фаддеева, его ученики, его армия - это цвет русской математической науки. Они между собой называли Фаддеева "Людовик", т.е. король.

Первым его учеником был Вл. Савельевич Буслаев. Когда он появился, Фаддеев мне с восторгом сказал (а я всегда его называл богатырем Добрыней Никитичем): «Витя, у меня появился замечательный ученик Васька Буслаев! (Был такой знаме­нитый новгородский богатырь). Ты представляешь, Василий Савельевич Буслаев!» Это он малость приукрасил: ученик был Владимиром Савельевичем.

Важнейшая работа Буслаева была посвящена моему так называемому методу "ВКБ-Маслова". Эта работа, наряду с отзывом Арнольда на мою докторскую дис-сертацию, была помещена Жаном Лере во французский перевод моей книги "Theorie des Perturbation et Methodes Asymptotiques" (Dunod, Paris, 1972).

Когда я приезжал в Ленинград, я ночевал у Фаддеева. В мой приезд в связи с изданием моей книги "Операторные методы" я должен был довольно долго жить в Ленинграде. Я люблю жить за городом, в лесу, и Буслаев поместил меня в санато­рий в Комарово. Я часто навещал ближайшего друга Д.К.Фаддеева (отца Людвига), академика В.И.Смирнова, жившего на даче, недалеко от санатория. Меня очень ин­тересовала кипучая жизнь интеллегенции в Петербурге в начале 20-го века. Смирнов, которому было 84 года, был прикован к инвалидному креслу, но с большим удоволь­ствием предавался воспоминаниям юности. Он рассказывал, в частности, что они с Д.К. выступали с концертами на рояле в 4 руки и что дом генерала Гулевича, род-ственника Людвига, принимал музыкантов всего мира. Я рассказал об этом Людвигу, но он в то время не проявил особого интереса к этой информации, но вспомнил об этом уже будучи больным.

Последние выборы в Академию прошли так, как будто Фаддеев не заболел и присутствовал на выборах. Все его пожелания и рекомендации были поддержаны и осуществились. Я позвонил ему. Он тогда после операции вновь учился ходить и чувствовал себя хорошо. К телефону подошла его жена. Он понял, кто звонит, вырвал у нее трубку и закричал: «Витя, ты был прав! Генерал Гулевич был командиром знаменитого Преображенского полка, и это действительно мой двоюродный дядя!» Про выборы мы не говорили. Вопрос о будущем его детища - ПОМИ - решился (гора с плеч свалилась !), и наконец он раскопал факт своей семейной истории, который тщательно скрывался в свое время.

В 80-х годах мы оба получили новые алгебры с самыми общими коммутацион­ными соотношениями. Он меня спросил: «Так кто же из нас первый открыл эти алгебры?» Я ответил: «Конечно, ты, потому что ты нашел им сильные приложения в теории поля.» И действительно, его работы стали бурно развиваться, а мои бо­лее общие алгебры только и были помянуты в работе Фаддеева и Тахтаджяна и не получили страстно ожидаемого резонанса. Фаддеев не менял тему, а интуитивно чувствовал, на каком широком фронте науки может быть прорыв, - где выход из "застоя". И резервы молодой научной мысли немедленно устремлялись в этот прорыв!

Я потому это особенно остро ощущал, что у меня это свойство отсутствует. Я говорил ему: «Физическое образование, а у тебя еще и физическая внешность Добрыни Никитича, затрудняет наше с тобой вхождение в математическое сообщество». Я показывал квалификацию на их территории, находя их ошибки и дырки, а он рвал фронты, не оглядываясь, оставляя тылы мне.

Нам математикам важно с кем-то обсуждать свои результаты, разговаривать, дискутировать. Фаддеев написал: «Все уехали - Новиков, Арнольд, Синай. Маслов остался - и я остался.»

Я с восторгом и, как он писал, с "энтузиазмом"воспринимал его дальнейшие от­крытия и ждал с нетерпением новых результатов, которые росли по экспоненте. А я углубился в статистическую физику, которую он совершенно не переносил, так же, впрочем, как и я сам в молодые годы, но потом мне пришлось пересилить себя и я пе­реписал эту науку "стерводинамику", как по словам В.Л.Гинзбурга и Е.Г. Максимова ее называли Капица и Леонтович. Вот что написал мне Людвиг, когда я получил за работу по термодинамике Государственную премию:

Дорогой Витя, поздравляю тебя с давно ожидаемой наградой. Если бы я знал раньше, я бы приехал в Москву на твое торжество. Но я уже отка­зался, не хочется видеть разрушителей нашей науки...

Что касается моего научного мнения, я не могу профессионально оценить твои последние труды. У меня с детства отвращение к статистической физике, что, конечно, много мне повредило...

Я тебя очень люблю.

Я подумал, что наконец-то он осознал, что этот пробел в статфизике, термоди­намике и молекулярной физике мешает ему развернуться во всю ширь (в полную силу) как специалисту по математической физике. Мое время пришло - раскрыть ему математическую подоплеку этой физической науки!

Но, как назло, встав на горные лыжи, он почувствовал, что у него не все в порядке с ногами. А до этого он был совершенно здоров, очень мобильный, часто приезжал в Москву. А тут решил обратиться к тибетской медицине. Он знал, что квартира моей матушки в Петербурге была напротив кабинета знаменитого тибетского врача Бадмаева. Обычно тайны этой медицины передаются по наследству детям. Я узнал, что сын Бадмаева лечил мать лингвиста В.В. (Комы) Иванова, который живет в США. Я написал ему, но он не откликнулся, и нить с Бадмаевыми оборвалась. Это недомо­гание Людвига, по-видимому, было первым сигналом того заболевания, которое его погубило.

В то время у Людвига наметился новый прорыв в теории поля и теории частиц. Жизнь не должна, не должна была оборваться. После одного из своих открытий, отражающих красоту мироздания, он мне сказал: «Витя, я начинаю верить в Бога!» Я очень хорошо знаю это чувство, когда математическая концепция вдруг выстраи­вается так, что ты не веришь своим глазам. И это так несправедливо, когда жизнь внезапно обрывается и не успеваешь достроить математическую структуру. А гнал-то он на втором дыхании!

Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры и я переверну землю.» Но он не сказал, что происходит, когда мы теряем точку опоры.

С уходом моего дорогого друга я чувствую, что потерял точку опоры.

Об авторе:

 Маслов Виктор Павлович, выдающийся российский математик, академик Российской академии наук, золотая медаль А.М.Ляпунова (1982), лауреат Государственной премии СССР (с Диткиным и Прудниковым, 1978), Ленинской премии (1986), Государственной премии РФ (1997), Демидовской премии (2000), премии "Триумф" (2002). Государственной премии России в области науки и технологий (2014 г.).

________________

Справка об Л.Д.фаддееве.

Людвиг Дмитриевич Фаддеев (23 марта 1934, Ленинград — 26 февраля 2017, Санкт-Петербург) — академик РАН, один из создателей современной математической физики, внес решающий вклад в решение трехмерной обратной задачи квантовой теории рассеяния, квантовой проблемы трех тел, в квантование калибровочных полей и создание квантовой теории солитонов и квантового метода обратной задачи. Родился в Ленинграде. Автор более 200 научных трудов и пяти монографий, член президиумов РАН и Санкт-Петербургского научного центра РАН, академик-секретарь отделения математики РАН, член ряда иностранных академий и Лондонского королевского общества. Лауреат Государственных премий СССР и РФ, премии им. Дэнни Хайнемана по математической физике Американского физического общества; награжден Золотой медалью им. Поля Дирака Международного института теоретической физики в Триесте, орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы Народов, «За заслуги перед Отечеством» III степени. Именем Людвига Дмитриевича Фаддеева названа международная медаль в области физики. См. на фото слева.

(Информация с персонального сайта Л.Д.Фаддеева).